Рецензии

01.07

16:04

Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину

Ностальгическое макраме по мотивам автобиографии Бродского

Немолодой поэт Бродский (Дитятковский) плывет на пароме не то через Гудзон, не то через Стикс (отсутствие команды указывает скорее на второе), изредка бросая в пространство отрывки из собственных поздних эссе. Тем временем в Ленинграде 40-х, 50-х и 60-х сперва маленький (Оганджанян), а потом довольно высокий Ося (Смола) разглядывает в отцовский бинокль стенку с хрусталем, целится из незаряженного пистолета в портретик Сталина, мяукает под гимн СССР, видит в рюмочной Шостаковича, зачитывается «Книгой о вкусной и здоровой пище» и дореволюционной скабрезной прозой, одну за другой мимо смущенных родителей (Юрский и Фрейндлих) водит за ширму стыдливых сверстниц, немножко пьет водку, умничает в компании про тиранию и Пруста, объясняет годаровским девушкам, почему в России «п…дрят дворники с машина».

Бородатый довлатовский анекдот про «где живет не знаю, но умирать ходит на Васильевский остров» — слишком эффективный осиновый кол против любых топографических сантиментов вокруг Бродского, чтобы его применение продолжало быть честным приемом, но пуховая нежность, с которой хороший мультипликатор Андрей Хржановский (автор «Дома, который построил Джек» и знаменитого цикла о Пушкине) подошел к любимому поэту, — в первую очередь почему-то провоцирует именно ванхельсинговские порывы. Снимавшиеся чуть ли не 10 лет «Полторы комнаты» сделаны на стыке почти всех возможных форматов: закадровый текст от первого лица сшит из автобиографических текстов Бродского (большей частью переведенных с английского и аккуратно приправленных словом «значит» и характерными вопросительным «да?» в конце предложения). Завсегдатаи черно-белой сосисочной на германовский манер бормочут хрестоматийные строчки про Мадонну и гондон. Над любовно отретушированным Ленинградом все время что-то летит — то скрипки с контрабасами (символизирующие, кажется, сталинский план депортации евреев), то косяк рисованных пегасиков; на закорки Бродскому трогательно усаживается мультипликационный кот (последнее даже в свете хорошо задокументированного доброго отношения героя к котам выглядит скорее проявлением личной обсессии биографа). Наверняка искренним и сделанным с большой любовью «Полутора комнатам» трудно, да, наверное, и странно предъявлять какие-то вкусовые претензии. В конце концов, нет закона, запрещающего двойные названия с запятой перед «или», как нет и закона, запрещающего смотреть на Бродского и видеть расписного котика. Есть, к сожалению, совершенно другой — про то, что действие равно противодействию, — в исполнение которого на каждого Зигфрида отыщется свой Хаген, на каждого Пастернака — Дмитрий Быков, и если можно с другими, почему, собственно, нельзя с Бродским. Впрочем, как говорит в фильме сам персонаж (не о себе, разумеется, а о петербургской архитектуре) «человеческая лажа заметней на этом фоне». Это факт.

Источник: www.afisha.ru/movie/193560/review/273131/

Интересно Вам интересно

Больше не интересно

↑ Разомкнутые объятия

→ Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину

↓ Заноза