Рецензии

18.09

18:22

Жизнь других

1984 год, Восточный Берлин: гласности, как на всякий случай сообщает титр, еще никакой нет, все стучат друг на друга в Штази, и Владимир Путин еще только собирает вещи для длительной командировки в ГДР. Рядовой сотрудник госбезопасности Вислер (Ульрих Мюэ), одинокий и лысый мужчина с терпеливым лицом, берется за не очень интересную халтуру — последить за гражданином Дрейманом (Себастьян Кох, хороший немец из «Черной книги»). Дрейман — театральный драматург, в кухонном смысле скорее либеральный, но делающий вполне удачную карьеру, — имеет несчастье жить в гражданском браке с красивой актрисой Кристой-Марией (Мартина Гедек), на которую положил глаз министр культуры.

Квартира театралов оборудуется жучками, и Вислер ступает на круглосуточную вахту в каморочке, из которой фиксирует в тетрадку все радости и гадости «жизни других». Глядя — а по большей части слушая, — как хорошие, но мягкотелые люди шаг за шагом приближаются к катастрофе, гэбист, до тех пор искренне веривший в идеалы гэдээровской суверенной демократии, начинает свои взгляды пересматривать.

Если мотив подглядывания в западном кинематографе отработан вдоль и поперек и вообще многими берется за сущность кино как искусства, то подслушивание — территория относительно незаезженная (впрочем, и там есть свой «Подглядывающий» — копполовский «Разговор»). Молодой режиссер Флориан Хенкель фон Доннерсмарк, для которого эта картина формально является дипломной работой в киношколе, теперь может украсить комнату не только конными портретами предков, но и килограммами золота: «Жизнь других» получила несколько десятков наград, включая «Оскара» за лучший неанглоязычный фильм. Что, вероятно, справедливо — но той унылой, заурядной справедливостью, согласно которой отличник получает золотую медаль, терпение и труд все трут, а дорогу осиливает идущий.

Казалось бы, ну кем надо быть, чтобы историю про тайную полицию демонстративно поместить в 1984-й? Фон Доннерсмарк делает это недрогнувшей рукой — и по-своему он прав; «Жизнь» — именно работа отличника, твердо знающего, что именно хочет прочитать учитель. Судя по англоязычным рецензиям, больше всего западную публику поразили два эпизода. В первом — им фильм открывается — Вислер долго допрашивает какого-то несчастного, не давая ему спать и, о боже, заставляя потеть: чтобы тщательно сохраненная подстилка с индивидуальным запахом в будущем могла пригодиться собакам. Второй эпизод разворачивается в столовой Штази, где некий сотрудник рассказывает анекдот (несмешной) про Хонеккера и ставит свою карьеру под угрозу. Посмотрите, восклицают пораженные рецензенты, что творилось за железным занавесом!

В финале — о деталях которого, разумеется, умолчим — Штази ведет себя престранным, казалось бы, образом. КГБ, во всяком случае, так не поступало. А вот полиция в Америке или другой стране с нормальной судебной системой поступила бы именно так. Что это — поддавок для удобства криминального сюжета или компромисс, ставящий под вопрос весь разоблачительный пафос фильма? В связи с «Жизнью других» только ленивый, естественно, не поминает Кафку. Но Кафка — как и другие ключевые культурные высказывания о тоталитаризме, тот же Оруэлл или, допустим, фильм «Бразилия», — свидетельствует об одном: тоталитаризм — иррационален, он абсурден и именно поэтому почти непобедим. «Жизнь других» — анти-Кафка, поскольку фон Доннерсмарк видит во всем происходящем рациональную основу, будь то даже вульгарный психоанализ, железную логику. И этот трезвый взгляд можно было бы принять за прозрение, если бы он так не напоминал основательный подход крепкого голливудского сценариста.

Источник: www.afisha.ru/movie/177835/review/179013/

Интересно Вам интересно

Больше не интересно

↑ French Film: Другие сцены сексуального характера

→ Жизнь других

↓ Сказка про темноту